— Чё там за спешка? — недоумённо спросил Жека у пацанов. — Чё опять придумал этот лысый…
Пацаны встревоженно посмотрели на Жеку, справедливо ожидая от авторитета какой-то пакости. Но надо идти… Дверь открыл Сахар. Посмотрел на Жеку, как будто думая, стоит ли говорить ему это, однако всё же сказал. А вернее, спросил.
— У вас деньги есть? Наличка. По пятьдесят и сто рублей?
— Есть немного. На мелкие расходы. Зарплата, то да сё. А чё? Нам сейчас нечем тебе платить.
— Да не мне платить, Соловей, — с досадой перебил Сахар. — Слушай сюда. Мне утром люди из Москвы позвонили. Завтра по телику Павлов объявит о денежной реформе. Вечером. В 9 часов по Москве, а у нас уже ночь будет.
— Какая реформа?
— Пятидесяти и сторублёвые купюры образца 1961 года надо будет в сберкассе за три дня поменять на новые, образца этого года, 1991-го, либо на мелкие. Но мелких, сам понимаешь… На всех не хватит. Есть указание уже завтра тормозить приём денег по вкладам, чтобы не положили деньги в сберкассы. Выдачу — сколько угодно. Дадут хоть миллион сторублёвками, которыми через неделю только жопу вытереть.
— Сколько можно будет поменять от одного человека?
— Не больше тысячи, — ухмыльнулся Сахар. — Представь себе, копили люди на машину, под матрас 10000 наклали, а обменять только 1000 можно. Остальное — через специальную комиссию горисполкома. Но ты представь себе, какие послезавтра очереди будут? В сберкассах, в горисполкоме, и ещё хрен знает где. Короче, если есть что-то на руках, быстро беги в сберкассу, клади на расчётный счёт кооператива. Оставьте себе мелкие деньги. Или почтовый перевод отправьте друг другу. Потом получите на следующей неделе уже новыми деньгами. Понял? Давай, давай, быстро пошёл!
— Слушай, Сахар… — замялся Жека. — А ты сможешь потом старые деньги поменять? После этих трёх дней?
— Я-то всё смогу, — расхохотался Сахар. — Я-то всё поменял, не ссы, Соловей!
— Да не ссу я, — с досадой сказал Жека. — Я думаю, крутануться бы. Брать в счёт оплаты услуг старые деньги. Наверняка же многие не смогут поменять.
— Сам я этой хернёй заниматься не буду — опасно, можно присесть. Это спекуляция и незаконное обогащение в УК называется. Опосля товарищи на чёрных «Волгах» приехать могут, — Сахар внимательно посмотрел на Жеку. — Но если ты притаранишь мне старые деньги не позже, чем через неделю, я тебе их поменяю. Но курс будет 3 к 1. За 3 рубля старых, я дам 1 рубль новых. Сильно многим людям платить надо будет. И мне процент, чтобы интересно было. Но меньше 10-ти косарей даже не приноси. Я за копейки бегать не буду.
— Лады! По рукам! — Жека протянул Сахару руку, и тот в первый раз без недовольства крепко пожал её.
Глава 6
Финансовая реформа в январе 1991 года
Придя обратно на базу, Жека обсказал всё это пацанам, которые выслушали его, раскрыв рот. И веря, и не веря.
— Давайте ваше бабло, посчитаем, — Жека вывернул карманы.
С собой у него было 3 штуки на мелкие расходы, все сотенными. Две штуки нашлось у Славяна, штука лежала на общаке, полторы штуки нашлось у Митяя. Всего 6 с половиной тысяч. Их срочно надо куда-то деть.
— Сахар сказал, что и через неделю сможет нам старые купюры поменять. Но курс будет 3 к 1, — заявил Жека.
— Да ну… Надо сейчас всё в банк положить, на счёт кооператива, и не трогать, — возразил Митяй. — На следующей неделе получим новьё и всё.
— Так-то так, брат, базара нет, — возразил Славян. — Только если Сахар может обменять, на этом можно неплохо подняться.
— И как? — наивно спросил Митяй. Все финансовые мутки были ему непонятны. Вот подраться — это да…
— А так, что лучше и времени нет, чтобы подняться с базой, вкинуть в неё бабла для разогрева, — покуривая Мальборо, заявил Жека. — Эти бумажки через три дня превратятся в макулатуру. Накопил какой-нибудь шахтёр 15000 колов, а поменять 1000 только сможет. Остальное — на помойку. Чуешь, брат, где собака порылась? Людей кинут как лохов!
— Аааа… Щас допёр, — догадался Митяй.
— Даём объявление в газету, и по телику, что на лыжной базе принимаем старые сотки и полсотни. И цену ставим в 10 раз дороже. Прокат лыж с человека 90 рублей день, по паспорту. С сотни сдаём десятку сдачи. 90 рублей с сотни меняем Сахару на 30 рублей. 20 рублей чистогана. С 6 с половиной косарей своих получаем сверху 13 косарей чистогана. Делов-то.
Славян усмехнулся, сразу ухватив суть дела.
— Тут денег-то ниочём надо. Короче, надо все шесть косарей поменять по червонцу, а там дальше посмотрим.
Однако кто ж поменяет-то такие деньги? В сберкассу не придёшь же, не вывалишь 6500 рублей левых денег, и не скажешь, что так мол и так, поменяйте мне на мелкие купюры. Кассиры сразу бы милицию позвали. Тут мог помочь только черный обменный пункт на базаре. По старой памяти поехали к Гоги в Берёзки.
Рынок в Берёзках за прошедшие два года порядком разросся, и товарооборот был нехилый. Потоком сюда валила контрабанда из Турции, завозимая через Грузию, Армению и Азербайджан. Республики уже практически вышли из СССР, провозгласив суверенитет, так же как Прибалтика и Украина. Что там за граница с сопредельными странами, никто не знал, но с РСФСР границы ещё не было. Одежда, золото, электроника шли гигантским потоком на рынки и базары. Обратно шли деньги дипломатами и мешками. Но не будут же уважаемые люди везти домой десятки и двадцатьпятки, которыми больше всего рассчитывались советские граждане? На любом рынке и базаре был чёрный обменник, на котором можно было навариться как в ту, так и в другую сторону, в зависимости от конъюнктуры. Но сейчас рынок практически стоял, люди все деньги потратили на новогодние праздники, и запас мелких купюр скопился приличный. В этом пацанам повезло.
Поехали все втроём на девятке Крота. Везли с собой 7 тысяч — сумма не сказать, что большая, но при средней зарплате в 300 рублей, довольно порядочная. За такую и убить могут легко. Жека и Славян взяли с собой стволы. Всякое может быть.
Крот подъехал к стоянке, у входа в рынок, и встал чуть поодаль. Жека с пацанами не спеша вышли из машины. Тут же к ним хотел подойти мужик в пуховике и спортивных штанах, чтоб стрясти за стояк, но увидев, что парни-то непростые по виду, скорее, бандиты, чем лохи, да и оставшийся сидеть в девятке Крот только тускло посмотрел на мужика, как тот сдулся, и пошёл покурить за угол. Лучше остаться без рубля, чем без зубов.
Гоги нашли быстро — он торчал всё там же, с табличкой на шее «Куплю золото». Увидев Жеку со Славяном, сразу узнал их, но встретил с настороженным взглядом, однако поздоровался за руку, как со старыми знакомыми.
— Опят золото срововал?
— Да не золото, дядь, — возразил Жека. — Деньги поменять надо.
— Денги менят? На что менят?
— На деньги конечно, дядь. У нас есть сотки, полсотни, надо на десятки поменять бы. Ну или на двадцатьпятки.
— Сколко? — осторожно спросил грузин.
— Семь кусков, — спокойно ответил Жека.
— Сем кусок… — как будто задумавшись сказал грузин, потом ожил. — Ладно. Пашлы кафе. Чо тут стоят.
Прошли в то же кафе, где грузин смотрел золото. В этот раз там сидели только двое крепких кавказцев в кожанках, пили чай. Охрана. На Гоги лишь мельком глянули — наверное, он сюда часто заходил с клиентами.
— Менят буду адын — адын, — непреклонно заявил грузин. — Болше нэт.
— У тебя, как я погляжу, и вообще походу ничё нет, — усмехнулся Жека. — Для тебя семь кусков — слишком много.
— Ест! — возмутился Гоги. — Болше меня никто тут не менять.
— Там, за воротами стоят ещё два мужика. Один толстый, другой тонкий, — нагло соврал Жека. — Они семь двести обещали дать. Мы к тебе так… Проверить. Мож больше дашь.
— Ай, черты! — возмутился грузин. — Давай! Сем трыста даю, и проваливайты!
— Давай! — Жека кивнул Славяну, и тот вытащил из внутреннего кармана пачку денег, пересчитал их, положил на стол перед грузином. Тот тоже пересчитал, крикнул что-то одному из своих парней, тот пошёл в глубь кафе, принёс пакет, полный денег в перевязанных пачках. Гоги тщательно отсчитал семь тысяч триста рублей, подождал, пока пацаны пересчитали за ним, и когда Жека одобрительно кивнул головой, сгрёб сотни, сунул в тот же пакет, и дал приказ унести деньги.