— Ну давайте, братаны, — Митяй разлил водку по стопкам, и поднял свою вверх. — Горько!
— Тихо ты! — зашипела Пуща. — Какое горько? Ты совсем уже? Так на свадьбе кричат!
— Мне пофиг! — Митяй выпил стопку в несколько глотков, и закусил шоколадной конфетой.
Жека тоже решил закинуть рюмашку — чё-то совсем тревожно стало. Жека смотрел на присутствующих, и вроде бы кого-то узнавал. Неожиданно он столкнулся взглядом с мужиком в абсолютно белом костюме и золотых очках. С удивлением он узнал Вениамина Людвиговича, которому затаривал кондитерку. Тёртый калач, старый одесский еврей, вор старой закваски, он конечно, сразу почувствовал чёй-то взгляд на себе, обернулся, увидел Жеку, узнал, улыбнулся, и поднял бокал с шампанским. Жека поднял пустую рюмку, но Веня постучал ногтем по своему бокалу, призывая налить себе спиртное. Жека налил, одновременно с Веней поднял стопку с водкой в воздух и выпил.
— Во! А ты того мужика узнал? С той бабой разфуфыренной? — возбуждённо зашептала Пуща, дёргая Жеку за рукав. — Это же вроде этот, как его... Слонов, секретарь горкома КПСС! Его портрет в каждом номере «Н-го рабочего!»
— Да вижу... Тут одна блатата, — Жека приглядывался к гостям, и узнавал многих. Секретарь горисполкома, секретарь горкома ВЛКСМ, директор металлургического комбината, главный режиссёр театра, начальник городского УВД, Шамиль, Вениамин Людвигович, отец Фотича, смотрящий по центру, авторитеты новой волны Добей и Макар — все уважаемые люди города были здесь. И они... Уличная шпана, чудом попавшая на закрытый бал высокочтимых людей...
Однако Митяя с его пофигизмом это нисколько не напрягало, так же как Славяна. Тот вообще понтанулся как какой-то Дон Корлеоне — достал из внутреннего кармана пиджака чёрные очки, одел их, и высокомерно посматривал по сторонам.
— Чё ты крутого тут лепишь? — угарнул захмелевший Митяй.
— Я есть глава куполы, дон Тано Карриди, — в шутку заявил Славян, вытянув руку и показав зоновскую распальцовку. И тут же заржал. По телику как раз показывали сериал «Спрут» про итальянскую мафию, и там «Куполой» назывался высший совет Коза Ностры.
— А я тогда графиня Ольга Камастра! — ехидно сказала Пуща.
— А я барон Линори, — важно сказал Жека и кивнул на Митяя. — А этот хмырь — синьор Эспиноза.
Смех-то смехом... Однако Жека вдруг понял, что они видят перед собой самую настоящую советскую мафию, которая не прячется где-то там по углам. Вот она — партия, мусора и блатные.
Неожиданно зажёгся на полную свет, оркестр заиграл что-то джазовое, и в двери неспешной походкой вошёл Сахар с Сахарихой под ручку. Гости все встали, и дружно захлопали в ладоши. Сахар шёл как король, раскланиваясь в разные стороны. Сахариха... Она была никакая. Как белая мумия в белом платье. Если раньше, когда она с с братом встречала гостей, казалось, что довольна всей этой суетой, сейчас её настроение сменилось. Не хотела она этого ничего! Только представила, что придётся провести весь вечер в окружении этих павианов, рассматривающих её, и наверное, завидующих ей, и это сразу ввергло её в состояние уныния.
С десяток официантов начали разносить подносы с едой. Руководил ими тот же метрдотель, что и встречал гостей. Был он профессионал своего дела, держал ситуацию на контроле, если куда-то надо людей, посылал, если что-то надо гостям, и они обращались к нему, быстро всё решал. Вот и центровым притаранили сначала холодное. Осетровый балык, красная-чёрная икра в розетках на маленьких тарелочках, выложенных льдом с ломтиками лимона. Официанты разлили шампанское. А кому и водку. Налил своим и Митяй.
— Ты смотри, не накидайся тут! — толкнул локтем другана Жека. — Потом тащить тебя ещё...
— Не ссы, дон Корле... Дон Корилимони, или как там его... — ухмыльнулся Митяй, и сразу закинул свою икру в рот, закусив водяру.
Даже Пуща, несмотря на то, что её отец работал начальником участка на шахте, получал по восемьсот в месяц, и считался по советским меркам человеком богатым, не пробовала таких блюд. Красная и чёрная икра, осетрина в 1990 году в СССР. Да вы серьёзно? Тут мыла-то в магазинах нет... Однако, и рыба и икра никуда же не девалась... Рыбаки её исправно ловили. Только вот ели её граждане особого сорта. А весь народ — синих шерстяных кур и морской салат.
Жека удивился, как высок авторитет Сахара. Его знал весь город. Знали все. Приехали все. И приехали всего лишь на 15-летие сестры. Впрочем, отказать, наверное, было бы трудно. Только кто же Сахар был в иерархии города? Для Жеки он был обычным крутилой-бандитом на вишнёвой девятке.
— Уважаэмые товарищи! — раздался чуть картавящий слащавый голос конферансье. — Все вы конэшно же знаэте, почему здесь собралась такая тёплая и дружная компания друзэй и единомышленников! У извэстного в нашем замэчательном городе коопэратора и мэцэната Романа Алэксандровича Сахарова в сэмье празднэк. И нэ буду томить, скажу, что у его сэстры Свэтланы сегодня юбилэй! Пятнадцать лет — замэчатэлная дата! Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались ! Виват, Свэтлана! Виват Роман! А тэпэрь прошу вас к столу, дорогие товарищи!
Гости громко захлопали, с показной радостью смотря на Сахара и Сахариху, однако сами исподтишка разглядывали друг друга, смотря кто во что одет. Одеты, конечно все так, как и положено сливкам общества. Мужики в смокинги и костюмы, их женщины в строгие классические платья «А-ля Маргарет Тэтчер». Удостоверившись, что всё как положено, присутствуют все свои, кроме той странной молодёжи в самом углу, гости расслабились. Сахар с Сахарихой сели на место, и принялись за еду. Жека зорко наблюдал за Светкой, что она делает, и как, но вроде всё в порядке.
— А сэчас слово прэдоставляется товарищу Слонову Виктору Алексэевичу, сэкрэтарю городского комитета КПСС, — объявил конферансье. — Прошу вас.
Слонов и в самом деле, выглядел как слон. Разьетое до безобразия лицо, грузная пузатая фигура. Толстыми, как сосиски пальцами, он взял микрофон у конферансье.
— Кх.. Кхх... Гм... Здравствуйте, гм... Дорогие товарищи, — начал Слонов, постоянно кашляя, потея и вытирая лоб большим белым платком. — Хотелось бы кхх.. кххх... Поздравить уважаемую Светочку, пусть она...кх... простит меня за столь фамильярное обращение... Поздравить, товарищи... А.. Да... С пятнадцатилетием. И хочется... гм... пожелать ей счастья, здоровья, и всего самого лучшего!
Потом выступил начальник городского отдела образования, и сказал, что Светлана в учёбе лучше всех в городе ( хотя Сахариха больше шарилась в спортивках днями по району, и курила на лавках, чем сидела дома с учебниками), и что стопудово у неё будет красный аттестат, и золотая медаль за окончание школы. Потом выступил председатель городского комитета ВЛКСМ, и сказал, что за выдающиеся успехи Светланы Александровны Сахаровой в молодёжном коммунистическом движении, её решением горкома ВЛКСМ приняли в союз юных ленинцев. И тут же притаранил Светке комсомольский билет, скорей всего, даже без фотки. Прямо к столу, где встав, как рыцарь, на колено, поцеловал ей ручку и торжественно отдал билет в руки довольной Сахарихи. Естественно, присутствующие встретили это объявление бурными, продолжительными аплодисментами.
Потом в поздравления наступил небольшой перерыв, и конферансье объявил танцевальную паузу.
— А сэчас небольшой танцэвальный антракт! — громогласно заявил конферансье. — Вальс! Кавалэры приглашают дам!
Глава 20. Продолжение банкета
Сахар подошёл к какой-то высокой худощавой тёлке, сидевшей за столом со Слоновым, и пригласил её на танец, поклонившись, заложив одну руку за спину, и протянув другую. Та, засмеялась, и тоже подала руку в длинных серебристых перчатках. Была она единственная из всех женщин, одета в короткое платье, да и по возрасту как Сахар, лет 30-ти. Светка осталась сидеть за своим столом совсем одна, в грустном одиночестве. Её лицо, несмотря на откровенное платье, было совсем невинным, даже детским в этом шалмане.